|
|
|
|
Профсоюзный комитет ОИВТ РАН поздравляет всех с праздником Победы и публикует рассказ-воспоминание о военных годах главного научного сотрудника ОИВТ РАН, ветерана Великой отечественной войны Баженовой Татьяны Валериановны
С лопатой и топором
Начало войны застало меня через неделю после выпускного вечера, вернее ночи, которую мы прогуляли по Москве. Я была председателем совета ОСОАВИАХИМа. И у меня было много друзей, окончивших летную школу. Все они погибли в самом начале войны. В день объявления войны все школьники старших классов и выпускники прибежади в школу: «Скажите, что нужно делать?» Вскоре были сформированы 2 трудовых батальона: мальчики отправились под Ельню, девочки (с 7 по 10 класс и выше) собрались на Белорусском вокзале и погрузились в товарный состав, маршрут которого был нам неизвестен. «Разведка» донесла, что на передних платформах везут лопаты. Сначала мы подумали, что будем собирать урожай. Но вскоре стало известно, что мы едем под Брянск, к которому уже подходили немецкие войска. Нашей задачей было создание непроходимых для танков рвов под руководством нескольких саперов. Рвы были глубиной более 2 метров и шириной 3 м. Добравшись к ночи пешком до места назначения, наш батальон (800 человек) рухнул без сил на землю. Моему отряду удалось устроиться на стоге сена, который, как выяснилось утром, был кучей навоза из конюшни. Август был жарким, и, принявшись за работу, девочки постепенно разоблачились до трусов. Ночлег нам предоставили на сеновале, но обожженные солнцем девочки не могли там спать и ушли на травку на соседнее кладбище. На другой день я предложила командиру сдвинуть начало работы на 16 часов, когда свет солнца будет более щадящим. Рабочий день продолжался 12 часов. Засыпая после 6 утра, девочки не могли проснуться к обеду и началу смены. Часов ни у кого не было. Я попросила на время часы у командира и проградуировала шагами длину своей тени в 14 часов. Это помогло мне во время поднять отряд. Обстановка была очень тревожная. Мимо нас все время прогоняли на восток стада мычащих коров. Над нашими траншеями кружились вражеские самолеты, по временам раздавались пулеметные очереди. На горизонте был виден дым от пылающего Брянска. Танки в наши рвы не пошли, а нас с трудом отправили в последних составах на Москву. Все это время мы не имели связи с родными, и по приезде узнали о бомбежках Москвы. Часть зданий МГУ была разрушена (в том числе и клуб, размещавшийся в Храме св. Татьяны). Университет готовился к эвакуации. Студенты были мобилизованы на создание окопов и рвов вокруг Москвы (дело привычное...)
«Пусть в желудках вакуум и в мозолях руки И не раз мы мокли под дождем — Наши зубы точены о гранит науки, Опосля гранита глина нипочем» Студенческая песня
16 октября 1941 г. мы с рюкзаками собрались в Большой аудитории МГУ. Вместо сооружения окопов нам предложили немедленно небольшими группами уходить пешком в сторону г. Горький, т. к. Москву, возможно, сдадут. Метро не работало, по улицам ехали на машинах, велосипедах и тракторах покидающие Москву. Мы двинулись в этой толпе. Когда мы дошли до Новогиреева, услышали из репродуктора выступление «мэра» Москвы, который сообщал, что Москву сдавать не будут, эвакуация предприятий будет проходить организованно. Часть студентов, и я в том числе, решили вернуться. Я стала работать сначала в госпитале, а потом на телеграфе доставщиком телеграмм. Зима была лютая, но телеграфистки мне завидовали: я все время находилась в движении, а они замерзали в огромном нетопленном здании Моспочтамта. 7 ноября 1941 г. мы отправились на субботник копать окопы в Химках (немцы уже были поблизости). Вгрызаясь в мерзлую землю мы вдруг услышали по радио, что на Красной площади под метелью Сталин принимает парад войск Красной Армии. Это придало нам сил и вселило надежду на победу. К концу 1941 года в МГУ начали собирать оставшихся в Москве студентов. На перовом курсе собралось 30 человек из мехмата и физфака МГУ и из физмата МГПИ. Я предъявила свой найденный на полу в канцелярии золотой аттестат и была зачислена на стипендию. Работу на телеграфе я прекратить не могла по двум причинам: (1) во время войны работники не имели права покидать работу, (2) на стипендию наша семья прожить не могла. Чтобы иметь возможность посещать занятия, я попросила перевести меня в ночную смену. Это стоило большого труда, т.к. в ночную разрешалось работать только мужчинам. Помогло вмешательство секретаря парткома, которой я до сих пор благодарна. Работа телеграфа была очень важной. Вся промышленность Москвы находилась на колесах, телефон работал плохо и связь с затерянными на путях составами осуществлялась только через телеграф. Режим дня у меня был такой: С 9 утра до 17 часов Лекции в МГУ, с 21 часа до 9 утра работа, сразу на лекции до 17 и потом спать до 7 утра следующего дня. Получался такой длинный рабочий день. Не удивительно, что в тетрадях я впоследствии в конце строчек вместо слов появлялись длинные линии, сползающие к краю страницы. Но профессора так стройно формулировали текст и писали на доске, что к весенней сессии я смогла все разобрать и с помощью товарищей сдала все экзамены на «отлично». В разрушенном бомбой Университете оставалось мало помещений для занятий. В здании физического факультета ударной волной были выбиты все стекла, хотя это здание было экранировано большим корпусом Зоологического музея, которое не пострадало. Ударная волна прошла через арку, стала там производить серьезные разрушения. Это явление меня очень заинтересовало и в дальнейшем я специализировалась на изучении взрывных и ударных волн. Пока же мы занимались в Зоологическом музее, разместившись, как в фильме Рязанова, между чучелами крупных животных. Некоторые лекции, нуждающиеся в демонстрациях, необходимо было читать в Большой физической аудитории. Профессора не снимали варежек. Надеясь, что вода не замерзнет на ходу, открыли кран. На утро в раковине стоял изящный столбик льда. Перед войной на физфаке существовала кафедра ядерной физики. Студентов этой кафедры считали бесполезными мечтателями. Им даже не давали броню от армии. Но когда стало ясно, что в СССР нужно работать над атомной бомбой, вышел приказ о возвращении студентов на физфак. Пришлось разыскивать их адреса через знакомых девушек. Многие студенты тогда вернулись к учебе и были направлены на работу в атомную промышленность. В августе 1942 г. все факультеты отправились на дровозаготовки. Во время войны Москва отапливалась дровами. Были вырублены деревья на бульварах, деревянные заборы и игровые площадки. Мне стоило большого труда добиться присоединения к трудовому батальону, т. к. я продолжала работать на телеграфе. Наконец, мое заявление об уходе было подписано. К тому времени мне уже была присуждена Сталинская стипендия. И вот мы — батальон из 800 человек (почти одни девушки), прибыли в Талдомский район, на берегу канала Москва-Волга в районе села Раменье.
«Топорами на солнце сверкая, Под звуки лихих трепачей, По Раменью грязь разминая, Проходил батальон москвичей»
Бойцы батальона валили лес, обрабатывали стволы, сколачивали плоты и отправляли их в Москву. Мне пришлось столкнуться с проблемой снабжения этого коллектива. За продуктами приходилось ездить за много километров в пекарню или на другой берег канала. Научилась запрягать лошадь и договариваться с поставщиками продуктов. Вернулись мы в Москву только в ноябре. Обстановка была тревожная. Два моих дяди погибли, брат пошел досрочно в армию, три тетки скончались от голода. Одну из них мне пришлось хоронить в Москве. Гроб везли на санках... В зимнюю сессию я схватила «тройку» по алгебре и осталась без стипендии. Подрабатывала уроками. Но с весной стало легче, и я опять стала отличницей, и даже получила Сталинскую стипендию. На следующих дровозаготовках мы оказались на Волге, под Угличем. Я была комсоргом Приволжского района. Наш отряд состоял из 100 человек. Мы работали в 2 смены: от 3 часов ночи до 3 часов утра и наоборот, от 3 утра до 3 ночи. Заготовленные за зиму дрова находились в 5 километрах от берега. Мы обрубали сучья, грузили шестиметровые стволы на тележку и отвозили их на берег. После обеда делали вторую ездку — всего получалось 20 км, половина из них с тяжелым грузом. Тележка представляла собой платформу с 6 столбиками и была снабжена 6 колесами, выструганными в виде катушек из бревен. Катушки «скользили» по самодельным рельсам из более тонких бревен. Шесть девушек брались за столбики и по команде «Раз, два, взяли!» толкали тележку. Сопротивление было ужасным. Говорят, что наша смена была последней, в которой применялся женский труд. Жили мы на сеновалах на другой стороне Волги. Перевозили нас на шаланде, рассчитанной на 20 пассажиров, но стремясь сократить число поездок перевозчик сажал по 40 человек. Сидевшие вплотную на бортах лодки были почти в воде. Однажды произошел небольшой крен, и лодка выскользнула из под сидящих в ней людей. Добрались до берега вплавь, кое-как отжали юбки и сразу к тележке. График движения соблюдался очень строго. Если вашу тележку нагоняла другая, то приходилось сгружать весь лес, поворачивать тележку на бок, а затем снова нагружать. Я пыталась подбодрить девушек куплетами:
«Отходит лодка в дальний путь, Мы в ней набиты, как селедки. Отчалим в лодке как-нибудь — На берег выплывем без лодки.
Несмотря на все трудности, наш отряд перевыполнял норму. Настроение у девушек было хорошее. Этому способствовало улучшение положения на фронте, хорошее отношение к нам руководства Леспромхоза, великолепная природа Поволжья и крепкая взаимная поддержка всего коллектива.
Гл. науч. сотр. ОИВТ РАН,
Награждена орденом «Дружбы»; медалями: «За оборону Москвы», «За трудовую доблесть», «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина», «В память 850-летия Москвы», «Ветеран труда»; памятным знаком «60 лет битвы за Москву».
Публикуется с разрешения автора. Рассказ включён в сборник воспоминаний ветеранов Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., работающих в учреждениях, подведомственных ФАНО России, запланированный к публикации в преддверии празднования 70-летия Победы в Великой Отечественной войне. |